ОД "Новороссия" помогло доставить груз от Союза Писателей России в город Луганск. Писатель Юрий Рябинин в беседе с Игорем Стрелковым выражает благодарность за оказанную помощь по доставке книг. Обсуждаются позиция Игоря Стрелкова по текущей обстановке на Донбассе, проблемам движения "Новороссия" и по вопросу: "Кто сбил Боинг МН-17?"
Юрий Рябинин: Здравствуйте, дорогие друзья. Писательская делегация, делегация Союза Писателей России только что вернулась из Луганска, мы возили туда гуманитарный груз, а именно книги. Понятно, почему я здесь нахожусь. Довезли наши книги движение Новороссия, большое вам спасибо, спасибо Алексею Викторовичу. Почему нам пришла идея вообще отвезти книги туда вдруг? В мае, в середине мая мы тоже были в Луганской республике по приглашению местного университета, выступали с лекциями там и обнаружилось, что у них просто настоящий голод на русскую книгу. Потому что вот эти 25 лет, четверть века украинизации, как бы решили их русской книги. Украинская завозилась в библиотеки, русская нет, они не получали многие годы русскую книгу. И вот нам пришла идея, возвратившись в Москву мы просто обзвонили издателей знакомых, знакомых писателей и сказали, что так и так, не хотите ли вы передать для Луганской республики какие-то остатки своих тиражей. А в издательствах, как правило, много тиражей всегда, нерасходованных книг как правило много лежит. И, значит, все согласились, все повезли книги, причем повезли к нам домой, у нас даже сначала негде было их складировать, а тем более не на чем было везти, мы не знали, как решить эту проблему. И тогда наш общий знакомый, вы его, наверное, знаете, это первый заместитель главного редактора газеты «Завтра» - Андрей Фефелов, он мне подсказал: «А ты вот обратись в движение Новоросия, к Стрелкову, вот они скорее всего помогут» Я позвонил вот, связался с Алексеем Викторовичем и проблема решилась мгновенно. Сразу нам был предоставлен склад ваш.
Игорь Стрелков: Да и вообще, Алексей Викторович, которого здесь не видно, но он здесь присутствует, в общем-то, «палочка-выручалочка» на самом деле.
Юрий Рябинин: Ну да. И вот на этот склад мы стали завозить книги, повезли издатели, писатели. Я там несколько раз лично завозил на своей машине. Я объезжал каких-то издателей, забивал свой «Фордик» серый битком книгами и завозил на ваш склад и скопился довольно большой объем. И вот он был вывезен в Луганскую республику, следом за ним приехали мы. Они очень удивились вообще объему книг даже, потому что действительно хороший грузовик такой получился, средний, битком набитый. Была пресс-конференция, торжественная передача этого груза Луганской республике, министр культуры ее вела там очаровательная. И, значит, вам спасибо, и все передают спасибо.
Игорь Стрелков: Нам, нашему движению в первую очередь надо благодарить в том числе и тех, кто привозил, и вам выразить большую благодарность. Я жалею, что сейчас у нас только издательства готовы предоставлять свою продукцию в таких размерах, в таких количествах, какие передают. Потому что сейчас очень хотелось бы получать продукты и лекарства непосредственно от производителей, из неликвидов, но с этим как-то не торопятся, потому что это стоит денег, денег мы предложить не можем, к сожалению, финансовые проблемы у нас остаются в движении. К сожалению, как и то, что было год назад, по тому количеству гуманитара, которое собирали люди, и то, что сейчас - это небо и земля. Но, все равно будем работать, все равно будем доставлять, будем перепрофилироваться на то, что приносит наибольший эффект. Если даже у нас не будет вообще гуманитарка поступать, мы будем помогать раненым, не отказывать в помощи.
Юрий Рябинин: Что еще хочу сказать. Мы читали лекции в одной школе там, в первый раз когда мы были, в середине мая и нас потом проводили в столовую, предложили пообедать просто. И нам директор школы сказала, что все продукты в столовой, которые едят дети – это все из России гуманитарная помощь. Просто у них иначе не бывает.
Игорь Стрелков: Ну, того, что хватает. То что идет сейчас белыми камазами, оно все распределяется по социальным объектам, в том числе по школам. Это достаточно большая помощь, насколько я понимаю, семьям, что их дети могут питаться в учебных заведениях, по больницам и так далее. А вот, к сожалению, вне гуманитарки осталась значительная часть активного населения, которой негде, в общем-то, работать или работают, но не получают зарплату, поскольку с деньгами там проблемы. То есть, как ни странно, наиболее социально ущемленными оказались зачастую те слои населения, которые теоретически должны их кормить. Конечно, той гуманитарки, которая идет по официальным государственным российским каналам, ее все равно не хватает. Социальные объекты можно обеспечить благодаря ей, а основную массу населения, конечно, нет. И остается основная проблема, которая может решить все проблемы Донбасса, это его признание Россией. Если Новороссия, если хотя бы даже эти две республики по отдельности будут признаны Российской Федерацией, то это позволит заключить с ними торговые соглашения и они смогут поставлять свою продукцию на территорию Российской Федерации, зарабатывать просто деньги. Без этого можно в 10 раз больше посылать гуманитарную помощь, ее все равно будет не хватать. Поэтому, я считаю, что все патриоты, должны поднимать этот вопрос в самую первую очередь. Именно признание Новороссии, признание республик Новороссии Россией как государственных образований и заключение с ними равноправных договоров торговых. Это сразу решит, не 100 процентов, конечно, проблем, но как минимум 50 процентов. А сейчас гуманитарка решает 5-10 процентов проблем. Это позволит и гражданам Донецкой и Луганской республик свободно пересекать границу Российской Федерации, получать паспорта российские, в том числе как они были получены в Абхазии и Южной Осетии. Я вообще считаю, что тот факт, что им было предложено, насильно фактически, навязывалось сохранение в составе Украины, это был плевок в лицо. Будем прямо так говорить, что со стороны России это был плевок в лицо, потому что люди поднялись под российскими флагами.
Юрий Рябинин: Помните, даже, наше руководство предложило им не голосовать о независимости, даже не проводить референдум…
Игорь Стрелков: Я понимаю, что это было предложено, я понимаю мотивы. Была выбрана та политическая линия, которая нас спустя год с лишним привела в ту же самую точку, с которой стартовали. То есть, единственное изменение – это то, что противник наш намного более усилился. Как год назад он собирался воевать, и ни на секунду не планировал прекращать войну, ни на секунду не планировал отказываться от Крыма, даже признавать де-факто или признавать даже автономию Донецка и Луганска, так он остался и сейчас, только он очень усилился. Фактически была совершена стратегическая ошибка, разработчики, к сожалению, до сих пор видят проблему Новороссии, то есть отмечают…
Юрий Рябинин: Извините, я хочу кое-что сказать, то, что я услышал там. Местные Луганские жители, военные говорили, что в период безвластия на Украине, когда свергли одного президента, но еще не выбрали другого, было такое золотое время, когда, вот они говорят так, что русские войска должны были идти по крайней мере до Днепра. Тем более у Путина были полномочия вводить войска на Украину.
Игорь Стрелков: Вы знаете, передо мной стояли песочные часы с золотым песком, условно говоря. И вот я видел, как этот золотой песок утекает просто на глазах.
Юрий Рябинин: Время.
Игорь Стрелков: Да, утекает время. Первые три месяца можно было делать все, просто все. Российские войска если бы вошли, с ними бы никто не стал воевать.
Юрий Рябинин: У них тогда власти не было, конечно.
Игорь Стрелков: Да, особенно первые два месяца. На третий месяц они там сколотили какое-то подобие армии, она уже могла воевать, по крайней мере, с ополчением. Сейчас у них достаточно многочисленная и почти полноценная армия, по крайней мере, действительно, через какое-то время она станет сильнейшей в Европе. Сухопутные войска достигнут 200 тысяч человек, это серьезная сила. Тогда у них было несколько тысяч боеспособных войск и пару десятков тысяч, ну три десятка тысяч условно боеспособных войск, которые могли воевать только с ополчением и панически боялись боевых действий с Россией, с Российскими войсками. То есть тогда Россия могла занять фактически все, от Харькова до Одессы просто по факту и сказать: «Всё, здесь теперь Новороссия, здесь теперь новая страна» и дальше делать с ней все, что угодно: присоединить к России, присоединить к Российской Федерации или сделать Новороссию независимой. Самое главное, что после этого Киев воевать не смог. Для Киева критически важно значение Днепропетровска и Запорожья, без них он воевать просто не может. Но тогда было принято решение умиротворяться. Вот результат – санкции остались и не только не будут сняты, а будут только ужесточаться, противник окреп и продолжает убивать своих собственных сограждан.
Юрий Рябинин: И несколько миллионов наших соплеменников просто заложники.
Игорь Стрелков: Во-первых, заложники, во вторых, скольким людям просто «промыли мозги» по этой совершенно оболванивающей программе. Она даже не оболванивающая, она просто зомбирующая. Когда миллионы русских начали ненавидеть Россию под воздействием телевизионных экранов. Это действительно, я уже сравнивал, я воочию увидел реализацию фантастического романа «Обитаемый остров» Стругацких. Воочию. То есть, действительно, только решетчатые башни телевидения сделали то, что не смогла сделать еще ни одна пропаганда. То есть люди начали массово отказываться от своей национальной этичности, от своей религиозной этичности, ненавидеть то, к чему они принадлежали от рождения: русский язык, русскую культуру, Россию, как свою родину. Это страшно и еще не изучено. И вообще, на это как-то мало стараются обращать внимание. Наша пропаганда не идет ни в какой сравнение с украинской, по воздействию на мозг.
Юрий Рябинин: Вы знаете, по пропаганде еще хочу сказать одно слово. Украинская пропаганда очень осаждает идею, что там принимают участие русские войска, в смысле кадровые части. И, значит, когда мы ехали в Луганск на автобусе, мы, естественно, во все глаза смотрели какие-то военные приметы, ростовской области у нас, например, по дороге в Луганск. Ну хоть бы взвод солдат увидеть какой-нибудь там, хотя бы пушку бы одну провезли на прицепе, на грузовике. Ну ничего, никаких военных примет нету, абсолютно, понимаете. То есть из этого я делаю вывод, что Россия, напротив, дистанцируется от какого-то присутствия, участия.
Игорь Стрелков: сли бы Россия не дистанцировалась, то я думаю, что украинские войска уже не находились бы на территории Донбасса.
Юрий Рябинин: Ну, значит, она делает это очень незаметно.
Игорь Стрелков: Я именно и говорю, что если бы она не дистанцировалась, то украинским войскам не было бы места. Сейчас они там есть, они обстреливают Донецк и массу других городов. Последние четыре дня ведут жесточайшие, варварские обстрелы. То, что мне сообщают с мест, сообщают, что таких обстрелов не было с зимы. Как-то у нас не очень на этом акцентируют, мягко говоря, внимание средства массовой информации, все-таки идет просто погоня за ускользающим миражом. Этот мираж он изначально мертворожденный, я так понимаю, что просто ряд чиновничьих карьер с ним связаны, ну просто намертво. Именно поэтому идет погоня за этим миражом, которая, может быть, позволяет этим чиновникам сохранять свои места, а для России она просто самоубийственная, эта погоня. Там объявлена фактически война, объявлена война не только Новороссии, объявлена война России. Пока «холодная», но с элементами и горячей, на Украине то идет «горячая» война. И если пытаться сыграть вничью эту партию, настойчиво пытаться сыграть эту партию вничью и капитулировать на приемлемых условиях, то ни к чему это хорошему не приведет. Все равно капитуляция не будет принята, от нас потребуют только безоговорочной капитуляции, сдачи всего и последующей смуты. Поэтому, я считаю, что тот смешной, но, к сожалению, вредительский анекдот о том, что «Россия на войну не явилась», он, может быть, имел какое-то значение пропагандистское год назад. А сейчас он фактически превратился в полную противоположность. Россия «не явилась на войну», но бьют-то русских и Россия тоже несет издержки от этой войны, причем очень серьезные экономические, финансовые, политические, внутриполитические. Очень большое количество российских добровольцев, русских добровольцев покинуло Донбасс. Я говорю «российских», потому что там воевали представители самых разных национальностей, вплоть до того, что я встречал башкир-волонтеров. В принципе, все россияне, в подавляющем числе, конечно, русские, они ехали, воевали, поддерживали Новороссию.
Юрий Рябинин: Добровольцев в Луганске было не много, хотя, вы знаете, из них значительный процент таких вот временных добровольцев, которые приезжают на месяц просто, к сожалению.
Игорь Стрелков: На войну едут всегда разные люди, но сам факт того, что люди едут воевать хотя бы месяц отдать, даже если они едут развлечься, они возвращаются с определенным опытом все равно. То есть люди развлекаться в разные стороны.
Юрий Рябинин: Да, ну как развлечься, понятное дело.
Игорь Стрелков: Допустим, мне рассказывали, я сам этого не видел, но у нас, в нашем отряде в Боснии были болгары, был словенец, если не ошибаюсь, один, черногорцы были и швейцарец. Вот ему было абсолютно все равно, против кого воевать, причем он каким-то образом проехал в Боснию со своим помповым ружьем и пистолетом «Кольт». И вот во время перестрелки, он просто с дикими глазами, с бешеным воплем выскакивал на Брустер и из этого помпового ружья в сторону противника, и бешено орал. После этого выхватывал «Кольт» и опять же стрелял, причем, противник находился на расстоянии, что картечь от пуль не долетала. Вот просто ловил адреналин, вот так. То есть человек приехал за адреналином, он попал просто к сербам, а мог попасть и к хорватам, и к боснякам, ему, в общем то, было все равно. Но те люди, которые едут в Новороссию, они все равно едут же конкретно защищать Новороссию, то есть, если бы им было все равно, они могли бы поехать и на ту сторону. Поэтому, пусть так, все равно каждый вносит свой пассивный вклад. Вот кто-то на месяц, действительно, едет, на время своего отпуска, кто-то берет, за свой счет едет на этот месяц. Все равно какая-то поддержка Новороссии. Это сила единения. Я не то, чтобы одобряю вот такие вот, совсем уж одобряю, я считаю, что воевать надо серьезно, но, кто чем может, у каждого свой, как говорится. Я, например, если б мне предоставилась возможность туда поехать, я и сейчас бы поехал. К сожалению, у меня такой возможности нет, я не хочу оказаться под арестом, только попытавшись пересечь границу. К сожалению, это так. Ну а так, в принципе, с удовольствием бы поехал.
Юрий Рябинин: Вот мы когда возвратились из Луганска, мы услышали такую забавную новость по-своему, что вам предъявлен значительный иск за этот вот погибший самолет, боинг нидерландский-малайзийский.
Игорь Стрелков: Ну да, 900 миллионов долларов они требуют с меня компенсации. Вообще, как говорится, не очень приятная тема для шуток или там сарказма, поскольку все равно 298 человек погибло.
Юрий Рябинин: Сегодня, кстати ровно год этой трагедии.
Игорь Стрелков: Да, сегодня ровно год этой трагедии. Это действительно тяжелая трагедия, в которой, как я абсолютно уверен, виноват Киев, то есть, я же рассказывал уже, как то даже Мамонтову рассказывал подобный эпизод, когда они пытались, украинская сторона пыталась уже подставить самолет под удар ополчения над Славянском, где явно пассажирский самолет шел на очень небольшой высоте. Над нашим районом ПВО находились два расчета ПЗРК и два расчета ЗУ 23-2, с дальностью поражения до 2 километров. И на очень небольшой высоте шел пассажирский лайнер, и в этот самый момент на Семеновку сбросил бомбу бомбардировщик, СУ-24, скорее всего, разобрать сложно было. Резко выскочил, бросил бомбу и тут же «свечкой» ушел вверх. То есть, если бы наши ракетчики выпустили в этот момент ракету по нему ПЗРК, то с высокой вероятностью она бы попала в этот транспорт, или транспортный, или пассажирский самолет, не известно. Но, поскольку ребята были хорошо обученные на тот момент, и знали, что ракета выберет более крупную цель по своим свойствам, она же неуправляемая, то есть она самонаводящаяся, то соответственно пусков не было. Я считаю, что в любом случае украинские рассчитывали именно на это. Поэтому, как говорится, я не участвовал в расследовании и все версии я считаю как все остальные.
Юрий Рябинин: Простой вопрос, вот посмотрите, они прекрасно знали, что идет война на востоке их страны, но как могут диспетчеры посылать пассажирские суда там, где идет война, не менять маршрут.
Игорь Стрелков: Скорее всего посылалось именно в расчете. Я думаю, что они ждали этого, они специально посылали самолеты, учитывая, что шли активные боевые действия, что наносились бомбо-ракетные удары. Я до сих пор не знаю, кто сбил этот самолет. В любом случае, у меня в подчинении таких средств поражения нет. Если структуры всех подразделений, все их вооружение мне было известно как свои пять пальцев. Максимум, что у нас имелось – стрела 10, она находилась на тот момент в Донецке, это комплекс был.
Юрий Рябинин: А на какую высоту он действует?
Игорь Стрелков: На высоту, честно говоря, затрудняюсь, но тоже, по-моему, до 10 поражает. Но факт в том, что там даже, я затрудняюсь сказать… Но он прекрывал у меня этот момент в Зугрэс, находился в Зугресе, если не ошибаюсь, поскольку до этого был нанесен авиационный удар по окрестностям Зугреса, была разбита, в частности, дорога и я его отправил оборонять Зугрес. А второй комплекс, десятый, находился в это время в ремонте и не был приспособлен. Все, что у меня было. Ну а что касается конкретно 900 миллионов, если уж говорить так, то есть такая практика, насколько я знаю, финансовая – перепродажа долгов. Я бы сейчас с удовольствием за толику малую перепродал свой долг 900 миллионов, который мне предъявляют, чтобы исправить это на помощь Новороссии. Ну а если более серьезно, то когда мне начинают звонить какие-то адвокаты, предлагать свои услуги, в том числе действительно высококлассные адвокаты, со стажем, я сразу отказываюсь, не потому, что я такой гордый и так далее, а потому что я просто не воспринимаю данный иск в качестве чего-то, на что я должен реагировать. Я считаю, что единственный суд, который может меня судить – это российский суд. Если до этого каким-то образом дойдет, если будут доказаны какие-то преступления, которые я совершил, это единственный суд, который я признаю. Компетенцию каких-то иностранных судов, любых, в отношении себя я просто не признаю, для меня это ничтожно, юридическое их значение ничтожно. Если меня когда-нибудь, не дай Бог, доставят в какой-нибудь международный или любой другой суд или трибунал, я буду считать его не более законным, чем действия киллера из подворотни, не более того. Я считаю, что мы должны вернуть себе не только экономический, политический внешний и внутренний суверенитет, но и судебный суверенитет, исключить из наших законов само положение о том, что народное законодательство выше национального. У нас суверенная страна, должен быть восстановлен суверенитет и должно быть восстановлено суверенное судопроизводство. Без оглядки на всякие там европейские Гааги, укомплектованные практически на 100 процентов представителями нетрадиционных социальных меньшинств. Поэтому, еще раз хочется на этот счет сказать, я не прошу 900 миллионов для того, чтобы выплатить кому-то какие-то долги, даже если они у меня были, я бы ни копейки не дал, ни цента ихними деньгами. А вот нашему движению средства требуются и требуются для того, чтобы помогать Новороссии, для того, чтобы помогать ополчению. Ополчение как было разуто-раздето и плохо снаряжено, так оно и остается. А те бойцы, которые немногие мелькают в кадрах – это, как правило представители тыловых подразделений охранных и охран разных лидеров, которые, как правило, сами знаете, чем ближе к штабам, «чем глубже в лес, тем толще партизаны», как принято говорить. А на передовой сидят ополченцы, практически босые, иногда в зимних ботинках, в форме, которая знавала лучшие времена еще полгода назад и выглядит так же, и соответственно снаряженные. Сейчас пошили тысячу разгрузок, а их там требуется еще тысяч 5-6 как минимум. На это тоже нужны деньги. В первую очередь, кстати, самая большая проблема с обувью. Нам ее не жертвуют. Мы отправляем то, что нам жертвуют. Зачастую это, как правило, продукты и медикаменты, а обувь нам никто военную не жертвует, ее надо закупать. И форму надо шить. Вот сейчас мы шьем форму на те средства, которые нам удается выкроить, мы шьем форму непосредственно на месте, в Донецке. То есть, двойной эффект: и люди, которые там работают, получают деньги, и форма сразу же, без транспортных расходов идет в подразделения. Если у кого-то есть возможность профинансировать программу пошива для ополчения формы и снаряжения, даже не деньгами, не нужно нам передавать деньги, вот просто, с использованием наших возможностей прям вот заказать и оплатить напрямую пошив формы для ополчения. Нужно пять тысяч комплектов снаряжения, пять тысяч фуражек. Это как минимум. Это только для Донецка. Я даже здесь Луганскую республику не беру, там такая же ситуация. То мы были бы рады такому спонсору, это был бы огромный вклад в защиту Новороссии.
Юрий Рябинин: Спасибо вам большое.
Игорь Стрелков: Вам спасибо.
Фотоотчёт о поездке Юрия Рябинина в Луганск
